Фотографии Димы Шатрова

С громогласным шипением, словно недобрые змеи, оживают мощные газовые гарелки. Они испускают такой жар, что их дыхание ощущается на расстоянии десятка метров. Люди озябшими зверьками тянутся на это тепло, перекликаясь ломкими спросонья голосами…

Вокруг суетится наемный персонал, ловко и быстро разворачивая ткань и расправляя стропы. За несколько минут они наполняют купола горячим воздухом и шары начинают медленно приподнимать головы.

Гондолы покачиваются у земли, приглашая. Каждая вмешает по шестнадцать человек. Людей набивают плотно, так, чтобы можно было только стоять, перегнувшись через высокие перила. По центру корзины — место пилота, управляющего давлением в форсунках. Собственно, все. Летчик полагается только на ветер и, максимум, что он может сделать, это поменять высоту. Точно как у Гребенщикова — без руля, без ветрил.

— Все готовы? — перекрикивая шум горелок, интересуется пилот.

Ответом ему нестройный хор утвердительных голосов. Лети, летчик, лети!.. И в светлеющее небо один за другим поднимаются шары: первый, второй, третий!…

Первые секунды полета… Ни с чем не сравнимое ощущение! Это и восторг, и замирание сердца, и сладковатая жуть… В пик сезона в воздух одновременно могут поднять до десятка шаров, что очень эффектно смотрится на фотографиях как собратьев по полету, так и случайных зрителей с земли. Скорость шара определяется силой ветра, а потому в гондоле абсолютный штиль и тишина, прерываемая лишь редкими восторженными возгласами.

Полет занимает от 30 до 70 минут, и мастерство пилота — угадать, на какой высоте ветер будет минимальным, чтобы пройти маршрут как можно неспешней.

А внизу течет обычная жизнь. Как много из нас, взрослых, запрокидывают головы, чтобы взглянуть в небо? А ведь никогда не знаешь, что проплывает над тобой…

Шары в разных странах летают по-разному, но всегда — в самое эффектное время суток. Например, в Бирме — на рассвете, а в Индии — на закате, когда свет наиболее мягок… А вот так у шара появляются две тени, и если не знать, что фотограф сидит в соседней гондоле, можно поставить зрителя в тупик:

Шар инерционен и на изменение мощности газовой струи реагирует через 3-5 секунд, как бы нехотя опускаясь или поднимаясь. Высота полета варьируется от нескольких метров до трехсот, и чем летчик опытней, тем эффектнее будет полет. Бывает, что корзина чуть-чуть задевает дном верхушку одной из пальм, непременно вызывая радостные визги девочек из соседних клеток гондолы:

Вопрос зрителям: какова первая мысль при просмотре этого кадра?

Возникает ли такая: а если прыгну вниз на купол, то попаду ли на него? А если попаду, то удержусь ли?..

Паган — сосредоточие тысяч храмов, пагод и ступ. Смотреть на них с земли — совсем не то, что проплыть в пяти метрах от острия шпиля!

Рассветное солнце с каждой секундой набирает силу, поднимая контраст в картинке. Менять оптику нет ни времени, ни возможности — в корзине очень тесно. Этот тот самый случай, когда две камеры — не роскошь, а насущная необходимость.

Последние минуты полета. Одна из самых известных пагод Багана, закрытая в этом году на реставрацию. Снизу сверкают в нашу сторону блицы туристических мыльничек… Японцы такие японцы!

Шары подвластны направлению ветра и оставшиеся на земле работники жадно выискивают их в небе, стараясь прибыть на место предполагаемой посадки как можно оперативнее. Их задача — поймать страховочные тросы и удержать опускающийся шар у земли, чтобы капризный ветер не валял его вместе с гондолой по всем окрестным холмам:

Час полета, а память на всю жизнь. Если вам выпадет такая возможность, не отказывайтесь, будь то Паган, Кападокия или холмы Раджастана.